Я был дома, в Вирджиния Бич и ожидал начала выхода книги. Это был август 2011 года и город был заполнен туристами. Каждый день я проезжал мимо отдыхающих держащих путь к океану, чтобы провести денёк на пляже. Я держался подальше от Оуэшенфронт, протянувшегося параллельно побережью, это такое место где продаются туристические футболки, а курсы минигольфа притягивают разморённых солнцем отдыхающих. Туристы были полностью поглощены пляжным настроением, а я не мог думать ни о чём другом кроме как о моей предстоящей командировке в Афганистан. Пустая болтовня больших чинов и политических лидеров наконец-то закончилась. Теперь перспектива вновь отправится за границу не отпускала меня, как будто бы собаку готовую вырваться вперёд не отпускает поводок. Но сначала я должен был пережить ожидание. Ожидание – худшее, что могло быть.
Всё шло по кругу. Мы проводили еженедельные брифинги по последней информации из всех горячих точек мира, от которых было только хуже. Нам всем хотелось работать, выполнять реальные боевые миссии. Но в ожидании, всё чем мы могли заняться это планирование миссий, которых, скорее всего никогда не будет.В командировке в порядке вещей было получить задание, совместно составить план и выполнить его несколькими часами позже. Но большинство операций, которых мы ожидали, в конечном итоге не проводились. Мы включались в работу, планировали операцию, лишь для того, чтобы опять сесть на задницу, потому что в Вашингтоне нашёлся другой вариант действий, либо в горячей точке все затихало. Хуже того, мы оставались дома, но времени на семью почти не было. Семья отодвигалась на задний план, так как мы как всегда не знали когда состоится внезапный отъезд. Однако моя семья, всегда была со мной, в моих мыслях, что всегда помогало мне в командировках. Я ушёл в режим ожидания. Я знал, что с моими товарищами было так же. Все мы просто хотели взяться за работу.
Вечерело и я только что закончил ужинать. Пока мы находились в ожидании, не предполагалось никаких вечеринок и выпивки. Последней вещью, которую нам хотелось бы сделать – показаться пьяным перед предстоящей миссией. Я предполагал, что это будет ленивый вечер перед телевизором пока не получил несколько смс о падении вертолёта. Все сообщения говорили только об этом. «В Афганистане упал вертолёт. Наш?»
Это было, как мы называем «по слухам разведки» - смесь реальных новостей и слухов, которые часто скатывались в пустой трёп. К сожалению в этот раз это оказалось похожим на правду. Я прочитал лишь одно смс, а мой разум начал прокручивать мысли. Если это правда, то нет разницы кто там был SEALs, Дельта или Спецназ. Все они – мои сослуживцы делающие одно дело. Я позвонил своему хорошему другу из отряда находящегося в командировке. Он был не со своим отрядом, а дома, ухаживал за своей больной матерью. Я надеялся, что он хоть что-то знает. Телефон не отвечал. Я продолжил листать контакты в телефоне в надежде позвонить хоть кому-то у кого есть информация. Наконец я получил подтверждение. «Это был наш вертолёт». Новость была подобна разряду тока. В голове я начал вспоминать всех моих друзей в этом отряде. Мой телефон вибрировал всё чаще как только новость распространилась. Сообщения были одни и те же. «Это был наш вертолёт». Заболел желудок. Я не мог сидеть на месте. Я расхаживал по моей кухне с опущенной головой и просматривал смс ожидая больше информации. Я знал: мои сослуживцы бесконечное количество раз добровольно находились именно в том месте и делали то, что делали. Легко могло случится так, что я мог находится в этом самом вертолёте. Чёрт, да я сам попал в вертолётную аварию несколько месяцев назад. Дома тоже было непросто, в ожидании хотя бы слова, я хорошо знал что чувствуют большинство наших жён и девушек. Я не мог сидеть один. Я схватил двенадцать упаковок пива из холодильника и отправился к своему знакомому «котику». Нам точно не помешают несколько банок пива этим вечером.
Солнце начало садиться и улицы опустели. До дома приятеля было пара кварталов, я шёл и осматривал окрестности. Застройка в этом месте была новой, деревьев почти не было. Большие кирпичные дома, а рядом аккуратно подстриженные газоны. По выходным я наблюдал за своими соседями, как они ухаживают за их газоном, подстригают кусты до идеального состояния. Этот вид предавал улице умиротворенность.
Большинство моих соседей не представляли себе что я или кто-то из тех парней, которые приходят ко мне домой, делают когда они на работе. Пока я шёл мимо домов я был уверен, что мои соседи заняты планированием своих отпусков, оплатой счетов или решали – какой бейсбольный матч посмотреть этим вечером. Меня это поражало – какая пропасть между тем, что происходит в Афганистане тем, что происходит дома. Я знал, что мои соседи поддерживают вооруженные силы, но они даже понять не могут, как часто мои сослуживцы рискуют своими жизнями и каково это. Война сильно отличается от обыденной жизни дома, кроме как для тех семей, которые ждут моряка или солдата домой.
Остальным же никогда не понять ту жертву, которую ежедневно приносят наши военнослужащие. Я ничего не мог изменить и сегодня вечером это, в общем-то, не имело значения. Жертва принесена. Нам остаётся только помнить о ней. Разрыв между теми, кто сложил свои головы и остальной частью страны никогда не был для меня таким заметным как в тот тихий вечер.
Когда я добрался до дома своего приятеля он открыл дверь с таким же грустным лицом, какое было и у меня. Он кивнул и жестом пригласил меня войти. Я тихо подошёл к холодильнику и положил туда пиво. Я взял две бутылки, и мы прошли на задний двор, оставив его семью в гостиной.
Я открыл пиво и сделал большой глоток. Вкус отсутствовал. Мне нужен был эффект. Мой приятель пил и проверял сообщения в своём телефоне. Какое-то время мы просто сидели. Ни один из нас не решался заговорить. Вертолёт был забит нашими друзьями и все они погибли. Это было парализующее чувство – мы хотели что-то изменить, но ничего не могли поделать. Солнце село и наступила темнота. Я едва мог разглядеть лицо моего приятеля. Он не спешил включать свет. Я думаю, что нам обоим было комфортней в темноте. Темнота делала скорбь немного легче. Месяцами политики и СМИ чествовали команды SEAL после ликвидации Усамы бен Ладена. Я уже забыл сколько раз я слышал слово «герой». «Герой» это не то слово которое мы произносим с такой лёгкостью и, в конце концов, оно дошло до такой точки когда потеряло любые значения. Теперь каждый был героем. Степень потери не чувствовалась так сильно пока имена не стали появляться на экране моего айфона. Пиво шло одно за одним, пока мы вспоминали истории про ребят, что были в вертолёте. Мы оба старались вспомнить лучшие из историй, смешные истории, о каждом из них. Нехватки этих историй не было. Юмор всегда помогал нам пережить самые жёсткие и напряжённые моменты. Мы окунулись в наши воспоминания и цеплялись за всё, что может вызвать смех. Мой приятель прошёл внутрь взять ещё пару бутылок, когда новое имя появилось на экране телефона.
Рэй.
Это был как удар под дых. Я положил телефон на стол и стал расхаживать взад-вперёд. Я встретил Рэя впервые в 1999 году на побережье Сан Диего. Мы оба готовились начать BUD/S, отборочный курс SEAL. Он был из колледжа Луизианы. Проучившись год он решил стать SEAL. Точно такое же решение принял и я во время своей учёбы в колледже. Я помню, как стоял рядом с Рэем, мы смотрели на прибой и слушали, как на нас орут инструкторы. Он выглядел сосредоточенным и уверенным. Шум и творящаяся вокруг неразбериха были ему совершенно безразличны. Рэй мог показаться тихим парнем, пока ты не узнаешь его. В отличие от меня он был настоящим атлетом. В школе он играл в футбол и у него было сухое телосложение. Часто я замечал, что Рэй настолько легко выполняет все физические упражнения, что это бесило инструкторов. В свою очередь от этого он стал только сильнее. Он всегда доводил до конца то, что мы делали – плавание, бег по пляжу, полоса препятствий, независимо от условий. Вместе мы закончили BUD/S в декабре 1999 года. Рэя распределили в SEAL Team Three. Меня же зачислили в SEAL Team Five. Пока мы базировались в Сан Диего мы виделись так часто как могли. Однако с нашим расписанием мы обычно были в разных точках планеты. У Рэя, как у кошки, было 9 жизней.
Некоторые из случаев, когда он был на волосок от смерти стали легендарными. Рэй получил пулю в шею за несколько месяцев до курса отбора и тренировок или S&T. Он был в шестимесячной командировке в Гуаме с парнями из SEAL Team Three. Он с несколькими друзьями пошли в бар отметить рождество. После небольшой перепалки с местными Рэй и его приятели из SEAL решили уйти. Они сели в такси и уже хотели поехать в сторону базы, как вдруг один парень из бара, высунулся из окна машины стоящей рядом, и открыл огонь. Пули ударили в окна такси. Одна из них попала Рэю в шею и прошла насквозь. Ларри, другого бойца SEAL, ранило в ухо. В итоге пуля вышла из носа. Таксист быстро довёз обоих до госпиталя. Рэй залил кровью всё свою майку и самостоятельно дошёл в операционную для обработки. Несколькими месяцами позже он показался на отборочном курсе (S&T). Он был в моём классе, и мы прошли его вместе, но как только BUD/S был окончен, нас распределили в разные отряды. Сейчас Рэй был мёртв. А я всё ещё не мог в это поверить. Мой приятель принёс ещё пива, тем самым вырвав меня из моих мрачных мыслей. Мы вновь посидели какое-то время в тишине. У нас обоих были телефоны в руках, мы ждали новых сообщений. Но я так и продолжал думать про Рэя. «Эй», сказал я. «Ты когда-нибудь видел то видео с Рэем в Афганистане?». Мой приятель громко рассмеялся.
«Если бы на его месте тогда был я – я был бы мёртв», сказал он. Зачастую утром, когда мы брались за работу и проверяли нашу почту, там нас ожидал обзор прошедших мероприятий (After Action Review / AAR). По сути это отчёт, иногда он содержит видео с беспилотника наблюдающего за всеми участниками миссии. Все – от пилотов вертолёта до аналитиков разведки и самих SEAL обсуждают все, что шло правильно или не правильно во время миссии. Эти обзоры (AAR) были распределены так, что принимали ли вы участие в миссии или нет, вы всегда можете сделать выводы из действий отряда участвовавшего операции. И это часто вызывало среди нас бурю обсуждений, особенно после интересных миссий. Миссия Рэя, была что называется «это надо было видеть». Отряд Рэя был в Афганистане. Его отряд штурмовал несколько домов позади которых была глиняная стена. Рэй тогда был одним из снайперов и забрался на крышу здания по соседству, стал следить за местом, где укрывался командир Талибана, и обеспечивал прикрытие штурмующих.
Просматривая видео, я наблюдал, как штурмующий отряд тихо продвигался к нужному зданию. Я делал то же самое миллион раз, поэтому я знал, что тогда чувствовали эти парни. Я был в восторге просто от того, что наблюдаю за ними. Я знал, что сейчас их чувства обострились, они прислушивались ко всем звукам, будь то открывающаяся дверь или шум гальки под обувью талиба. Я поймал себя на мысли, что и сам исследую взглядом застройку в поисках любого движения. Как только Рэй начал прикрывать ребят, он следил за каждым своим движение. Я уверен каждый скрип тонкой глиняной крыши заставлял его замереть, он знал – любое неправильное движение может выдать его позицию людям, спящим в этом здании. Когда штурмующий отряд приблизился к своей цели, дверь прямо под позицией Рэя открылась изнутри. Из проёма показался знакомый силуэт РПГ – тонкая труба с выстрелом на конце. Затем короткая пауза – несколько секунд. Я предположил, что кто-то в здании под позицией Рэя всё таки услышал его или штурмующих. Талиб, скорее всего, пытался разглядеть в темноте приближающихся SEAL. Секундой позже вылетела ракета, прошла прямо перед отрядом и взорвалась где-то в стороне. Взрывной волны оказалось достаточно, чтобы треснула глина на крыше здания Рэя. Её середина треснула, поглотив Рэя, будто огромная пасть и он провалился куда-то в центр дома. Рэй приземлился на кучу гнилых брёвен и глины. Сквозь облако пыли он заметил пять талибов с АК и разгрузками с магазинами в них. Некоторые из талибов лежали на полу сбитые взрывной волной РПГ. На принятие решения у Рэя было всего несколько секунд: остаться и открыть огонь по пяти талибам, либо свалить из дома пока его приятели SEALs, которые не видели, что он провалился внутрь дома, не открыли огонь по зданию. Рэй решил выбираться из дома.
Он быстро выпрыгнул из ближайшего окна. На видеозаписи я видел, как Рэй свалился к фундаменту. Рэй стал кричать, чтобы обозначить себя для своих ребят. Он надеялся, что его не примут за одного из талибов.
Далее на видеозаписи было видно, как Рэй отполз и спокойно вытащил гранату. Затем он подобрался к краю окна и закинул гранату внутрь дома. На видео Рэй выглядел хладнокровно. Все его движения были спокойными и рассчитанными. Казалось, что эта безумная ситуация была для него обыденностью. Рэй вновь отполз от окна в поисках какого-нибудь укрытия. Граната в доме взорвалась и через дыру в крыше вылетело облако мусора и пыли. Внутри все были убиты.
Рэй, как многие из нас, служил своей стране больше десяти лет. Его поступки и действия усиливали те принципы, по которым мы жили как команда и я знал, что Рэй работал на пике своих способностей, что делало нас более сплоченными и помогало спасти не одну жизнь.
Пока мы с приятелем сидели, я думал, как хорошо было бы вот так ещё посидеть с Рэем. Остаток вечера мы говорили о наших погибших братья и пытались вспомнить то, что могли позабыть. Для меня не было разницы в том, как они погибли. Суть одна – всех их уже не вернуть.
Несколькими днями позже начали поступать детали этой катастрофы. Это было важно, понять и сделать выводы из случившегося. Погибшие были частью сил быстрого реагирования (СБР) той ночью. СБР дежурное подразделение и готово выступить мгновенно, если где-то дела пойдут не так. Рейнджеры отправились на задание в кишлак Jaw-e-Mekh Zareen, провинция Вардак, долина Танги. Сначала на задание хотели отправить SEALs, однако они отказались, так как той ночью ярко светила луна и подразделение решило, что безопасней будет дождаться темноты. Когда SEALs отказались от задания, Рейнджеры решили, что они возьмут задание себе. Заданием был один из важных командиров Талибана. Бой завязался уже тогда как только Рейнджеры приземлились. Талибы атаковали с обеих сторон долины и защищали путь к застройке. Бой длился два часа пока талибы не стали отступать. Рейнджеры вызвали СБР для помощи. Они опасались, что среди отступавших был и тот самый командир с его телохранителями, Рейнджеры не хотели его упустить.
Вертолёт – позывной Extortion 17 – уже подлетал к Рейнджерам, когда РПГ со стороны талибов попал в его в несущий винт. У Рэя с парнями не было ни одного шанса. Двумя днями позже командование в Афганистане заявило, что талиб, который сбил вертолёт, в результате налёта F-16 был уничтожен. Легче от этого не стало.
Позже слухи начали разрастаться и ходить по кругу. Болтали, что якобы талибы заманили SEALs и сбили вертолёт в отместку за убийство Усамы бен Ладена. Как бы там ни было, правда одна – катастрофа Extortion 17 была трагедией. Когда вызывают СБР зачастую что-то идёт не так. Быть в СБР опасно. Элемент внезапности отсутствует, особенно когда ты прилетаешь на «Чинуке» который по своей сути – летающий школьный автобус. Иногда недостаточно навыка или удачи – просто твоё время пришло. Пока тем вечером поступала новая информация, я узнавал, что в Афганистане потеряли жизни многие мои товарищи. Тридцать восемь военнослужащих погибло, когда РПГ ударил в Extortion 17. Больше дюжины были SEALs. Эта авиакатастрофа была самой смертоносной за всю войну в Афганистане. Флаги на гробах во время похоронной процессии навсегда въелись в мою память.
Конечно, Рэй не единственный мой друг, которого я потерял за четырнадцать лет в составе SEAL. В контактах моего телефона сорок имён которым я никогда больше не позвоню. Гораздо больше ребят из SEAL погибло, после 11 сентября, но эти сорок человек были те, с кем мне повезло быть знакомым и служить. Мы никогда больше вместе не вспомним славные дни наших командировок под пиво. Никаких пикников или учебных выходов. Все сорок были больше чем коллеги или друзья. Они – братья. Каждый раз, когда я пробегаю глазами их имена в записной книжке, они оживают в моей